Признания в любви

Бедная, клонишься ты
В злую дорожную пыль.
Плачут степные цветы,
Плачет летучий ковыль.

Ветер тебя унесет,
Стоны замолкнут в пыли.
Солнце за горы падет -
Ты заиграешь в дали.
Ангел

Вы не верьте в мою немоту!

Даже если я вдруг упаду,

Даже если уйду, то не в землю уйду,

Я не в землю, а в песню уйду.



Будут яблони осень встречать,

И посыпятся звезды в траву.

И пока на Земле будут песни звучать

В каждой песне я вновь оживу.



Я открою глаза и очнусь,

Гляну в небо и вновь улыбнусь,

С током ветра вернусь, грустным снегом вернусь,

Эхом ласковой песни вернусь.



И обрушится дождь голубой,

Будут звезды дрожать на ветру.

И пока на Земле существует любовь,

Не умру я, друзья, не умру!



Пусть в долину помчатся ручьи,

Пусть очнутся в садах соловьи!

Я любил эту жизнь, и все песни мои

Написал ради этой любви.



Вы не верьте в мою немоту!

Даже если я вдруг упаду,

Даже если уйду, то не в землю уйду,

Я не в землю, а в песню уйду...
Дождь

Право женщины на полноценное удовлетворение ее сексуальных потребностей нашло и теоретическое обоснование у Имама аль-Газали. Он писал: "Муж должен совокупляться с супругой минимум один раз в четыре дня, исходя из того, что у него могут быть четыре жены. Частоту близости с женой можно увеличивать и уменьшать, согласно ее потребности в этом, исходя из необходимости обеспечить ее супружескую верность. Обеспечение супружеской верности - обязанность мужа. Если он не сможет удовлетворить ее сексуальные потребности, то это подвергнет опасности ее супружескую верность".
Аиша

Беспросветная дыра зияла в небе, усеянном мерцающими искорками звезд.
Это всходила Черная Луна. Из окна высоченного замка, вознесшегося над
окрестными холмами и оврагами, казалось, что чернота расползается по всему
небу. Но мрак еще не осмеливался выплеснуться за пределы круга. Черная Луна
не достигла пика своего могущества. Пока не достигла.
У окна, вцепившись взором в черную планету, замер старик. Хотя, кто бы
осмелился назвать его стариком? На вид ему можно было дать лет не больше
двухсот. Острые зубы, отполированные до блеска, отсвечивали в пламени
факелов, а в складках плаща еще не осела многовековая магическая пыль.
Издали казалось, что неведомые чары обратили его в статую, сложенную из
кусков белого и черного мрамора, настолько он был неподвижен. Только по
плащу пробегали волны неясного свечения, постоянно меняя его цвет. Словно
отгоняя нелепые предположения неведомых наблюдателей, волшебник (а кто же
еще?) приветственно взмахнул рукой и медленно отошел от окна.
В глубине зала он тяжело опустился в упругую глубину высокого кресла,
обтянутого лиловой, морщинистой кожей. По бледному лбу его проскользнула
какая-то мысль, задержавшись в суровых морщинах. Волшебник словно вспоминал
нечто важное, такое, что требовало немедленного исполнения.
Но вот глаза его хищно сверкнули, мертвенно-бледная кожа разгладилась.
Он громко щелкнул пальцами, словно выстрелил, и по залу расплескался ворох
огненных искр. В дальнем углу раздался скрежет. От каменного пола отделилась
тяжелая плита и, медленно вращаясь, устремилась к потолку. Из отверстия
показалось белое облачко, которое выплыло наружу и превратилось в призрачную
фигурку.
- Здравствуй, Старый Хранитель, - поприветствовал новоприбывшего
волшебник, но в голосе его сквозило не почтение, а насмешка.
- Мне не нужно здравия от тебя, Самозванец, - гордо ответил призрачный
мальчик и замер, вздернув голову, шея которой никогда не сгибалась в
услужливых поклонах.
- Через несколько часов я стану Хранителем, - мрачно заметил волшебник.
Те времена, когда он бессловесно терпел пренебрежение к своей особе, давно
прошли.
- Стать Хранителем ты сможешь, если только сила моя перейдет к тебе, -
ответил тот, кто являлся сейчас истинным и единственным Хранителем мира, где
над мрачным замком, восходила Черная Луна.
- Я призвал тебя как раз за этим, - усмехнулся тот, кто желал стать
Хранителем этого мира. - Отдай мне свою силу.
- Никогда! - мальчик поднял голову еще выше. Теперь его взгляд буравил
полурассыпавшуюся фреску над капюшоном многоцветного волшебного плаща.
- Посмотрим, - процедил сквозь зубы волшебник и достал из кармана
короткий черный жезл, увенчанный тусклым кристаллом.
- Как тебе удалось раздобыть его? - в голосе Хранителя появились
удивление и испуг.
- Полезно иметь дела с гномами. Они-то знают, где скрыто множество
древних кладов. В том числе и магических.
Мальчик умолк. Волшебник тоже не собирался тратить время на пустую
болтовню. Он картинно взмахнул жезлом, погладив пальцем кристалл. По граням
кристалла пробежали голубые искры. Фигура Хранителя поблекла и превратилась
в облако. Черный вихрь вылетел из палочки и вцепился в белый клочок,
пытавшийся прорваться обратно к темному отверстию. Вихрь содрогался и
отрывал от белого сгустка все новые кусочки. Когда облако уменьшилось чуть
ли не вдвое, оно вновь приняло облик мальчика.
- Любой мир имеет право на Спасителя! - отчаянно крикнул он. - И мой -
не исключение!
- Пусть приходит, - улыбнулся волшебник. - Уж с ним то я справлюсь без
особых проблем.
Мальчик промолчал и исчез. На его месте вспыхнула яркая белая звезда. В
ее свете исчезли серые стены замка и появилась небольшая уютная комната с
двумя окнами, где находились потертый диван, массивный шкаф, маленькая
детская кровать, сервант, забитый книгами и письменный стол с одним длинным
ящиком и четырьмя поменьше. Полированная поверхность стола была исцарапана,
затерта, закапана клеем, заляпана пластилином, а один из углов был даже
немного надпилен. На ней лежало несколько книжек и цилиндрический футляр
малинового цвета. Футляр дрогнул, подкатился к самому краю и распался на две
половинки. Оттуда высыпался веер плоских пластмассовых палочек. Половина из
них была отлита из оранжевой пластмассы, другая - из белой. Но и белые и
оранжевые полоски по краям нещадно изгрызли чьи-то неведомые зубы.
Облачная звезда почти угасла. Комната потустороннего мира вновь
изчезла. Но палочки остались. Они выстроились в хоровод и дружно крутились
вокруг звезды.
- Отдаю свою силу им! - звонкий мальчишеский голос раскатился по самым
дальним коридорам замка. - Они приведут Спасителя сюда!!!
Звезда погасла. Палочки исчезли. Волшебник снова остался в одиночестве
в полутемном зале, тусло освещенном оранжевыми языками огня из чаш факелов.
- Ждать. Опять ждать, - устало признес он. - Но ничего. Скоро это уже
не будет иметь никакого значения. Черная Луна взошла и набирает силу. Еще
немного и этот мир обязательно станет моим!
Сквозняком проскользнула по залу темная мантия и истаяла, растворившись
меж каменных стен. Ветерок играл с потрескавшимися листами старых
манускриптов.
Ванда

Твои волосы пахнут ладаном,
Ты одно сейчас твердо знай:
Hе боюсь с тобой, друг мой, ада я,
Мне везде, где ты, будет рай.
Моему лучшему другу!!!Юре!!!

Каждый стих - дитя любви,
Нищий незаконнорожденный.
Первенец - у колеи
На поклон ветрам - положенный.

Сердцу ад и алтарь,
Сердцу - рай и позор.
Кто отец? - Может - царь.
Может - царь, может - вор.

14 августа 1918


Цветаева Марина


Мася

Брызнув золотом суссальным
в зелень кроны тополей,
осень маревом астральным
колыхнулась у дверей.
Небо выше,звезды ближе,
ярче полная луна...
Ртутный столбик ниже,ниже...
Все по капельке до дна,
как вино,испито лето,
яркой искрой пронеслось.
Памятью душа согрета:
что сбылось,что не сбылось.
Ночи стали полем битвы
непокорных двух стихий.
Отзвуки спаялись в рифмы,
рифмы сложатся в стихи.
Где сошлись Тепло и Холод
на ристалище Земли,
в землю ветер бьет,как молот,
кувыркается в пыли.
Кто сказал-она прекрасна?
Осень-ведьма,верьте мне.
Своенравна и опасна,
ведьма мечется в огне,
что призвали ее чары:
те,кто к нам с мечом придет...
Вспыхнули сады пожаром,
пламя лижет небосвод.
Твоя Осень.

Рассейтесь вы везде под небосклоном,
Святой покинув пир,
Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,
И наполняйте мир!

Вы божьим сном парите меж звездами,
Где без конца простор,
И средь пространств, усеянных лучами,
Блестит ваш дружный хор.

Несетесь вы, всесильные кометы,
Чтоб в высях потонуть,
И в лабиринт, где солнце и планеты,
Врезается ваш путь.

К бесформенным образованьям льнете,
Играя и творя,
Все сущее в размеренном полете
Навек животворя.

Вы в воздухе подвижном ткете щедро
Изменчивый убор,
И камню вы, в его проникнув недра,
Даете твердость форм.

И рвется все в божественной отваге
Себя перерасти;
В пылинке - жизнь, и зыбь бесплодной влаги
Готова зацвести.

И мчитесь вы, любовью вытесняя
Сырого мрака чад;
В красе разнообразной дали рая
Уж рдеют и горят.

Чтоб видеть свет, уже снует на воле
Всех тварей пестрота;
Вы в восхищенье на счастливом поле,
Как первая чета.

И гасит пламя безграничной жажды
Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
И вновь - к нему назад.
Ариадна

Мой ангел, что меня хранит,
Вчера во сне ко мне явился.
-Послушай, - мягко говорит,-
Хрустальный мир мечты разбился.

Я ухожу. Мне надоело
Спасать от разных бед тебя.
Любовь - это земное дело,
Тебе помочь не в силах я.

-Не улетай! - я попросила,
- Дай мне совет, как дальше жить.
Кого забыть, кого послушать,
Кому мне жизнь всю посвятить?

-Я не знаток давать советы -
Обманывался я не раз.
Ты уж прости меня, но в этом
Я не советчик - Бог за вас!

-Так защити же от ошибок,
Не дай влюбиться невпопад,
Пошли мне радостных улыбок,
А не слёз горьких водопад!

-О нет! - он молвил, улыбнувшись,
Зачем лишать тебя всего?
Как можешь ты не обманувшись
Понять, что любишь горячо?

Не будешь счастьем дорожить ты,
Не сбережёшь в груди огонь,
И не поймёшь, насколько сладок
В любви признанья нервный тон....
Джамилька

алтынай я люблю тебя очень
мидин