Любить вечно

Я добралась до его дома лишь к вечеру. Продрогшая до костей, закутанная в уютное клетчатое одеяло, я свернулась комочком в кресле, стискивая в еще красных от холода пальцах большую кружку с обжигающим сладким кофе. Неплохой напиток, следует отметить, хоть и растворимый.
Он стоял, прижавшись лбом и кончиком носа к оконному стеклу, согревая его своим дыханием, и вглядывался в темноту. Лишь звезды, тонкая свеча, да фары проезжающих мимо дома автомобилей, безжалостно обливающих грязью припозднившихся и нерасторопных прохожих, освещали комнату. Эмиль вздохнул и повернулся ко мне. Я инстинктивно выпрямилась - приготовилась слушать.
«Любовь - вечна. Двадцать лет живу я с этой мыслью, один на один с ней; она ни на миг не покидает меня, леденит, тяжестью своей пригибает к земле.
Ее звали Эллина. Ей исполнилось четырнадцать незадолго до того, как мы познакомились. Это была аппетитная, вполне сформировавшаяся, румяненькая и улыбчивая девчушка. Мне тогда уже исполнилось тридцать четыре. Признаться, я был немного шокирован, узнав ее возраст. Элли выглядела старше своих лет. И мне, женатому мужчине, имеющего шестилетнюю дочурку и двухлетнего пацаненка, было стыдно признаться самому себе, что девушка мне нравится совсем не так, как моя дочь. Виделись мы с ней, увы, часто, так как ее отец был моим другом. Вскоре я осознал, что девочка умна и обладает нестандартным мышлением. У Эллы почти не было подруг, так, приятельницы, с которыми можно было обсудить новые шмотки, уроки и, конечно, мальчиков. Как-то я поинтересовался, почему она не подпускает к себе никого слишком близко. И знаете, что ответил мне четырнадцатилетний ребенок? «Я – охотница. И каждая девочка родилась с заложенным в ней инстинктом к охоте на мужчину. Знаете, дядя Эмиль, ведь любовь – та же война. И ради собственного благополучия можно предать друга, и так поступит всякий, независимо от того, что поет он вам сейчас, пока ваши интересы не пересеклись с его желаниями». Тогда мой разум был поражен самовлюбленностью и эгоизмом этой девочки, но, несмотря на жесткость ее слов, я сумел разглядеть в них нить истины.
Время шло медленно. Но с каждым днем, с каждой минутой Эллина расцветала: на моих глазах она из пухлого тинэйджера превращалась в прекрасную девушку. У нее были бездонные зеленые глаза, обрамленные черными, густыми, удивительно длинными ресницами; шикарные пышные волосы; красивые ноги и большая грудь, что, признаться, очень будоражило мое воображение. В свой пятнадцатый день рождения Элли призналась в своих чувствах ко мне. Конечно, я взрослый мужчина, и должен был остановить еще не оформившуюся психологически девушку, но это было выше моих сил!
Мы начали встречаться. Урывками, тайком, чтобы никто ничего не заподозрил. Но народ, конечно, обо всем догадывался. Я боготворил Эллу. Когда ее не было рядом, мне тяжело было дышать, сердце стучало, как паровой двигатель, в глазах темнело, когда она говорила мне что-то резкое. Когда ей исполнилось шестнадцать, я бросил семью. Странное дело: я был абсолютно вменяем, но в то же время испытывал на себе Эллину власть, подчинялся ее воле. Казалось, что жизнь моя разделилась на два мира: реальный – где я ел, спал, работал, и ирреальный – где была ОНА и я лишь любил, любил, любил…
Следует отметить, что моя любимая девочка никогда легко с парнями не сходилась (ну на то-то момент меня это вполне устраивало). Они считали ее полноватой и замкнутой. Но уж если какой-то дурачок прилетал на свет, исходящий из ее души, то вырваться из одурманивающих цепей уже не мог. Знаешь, на ней был какой-то рок: те, кого она действительно любила, редко отвечали ей взаимностью, а те, кого она очаровывала и влюбляла в себя, вынуждены были всю жизнь мучиться от неразделенной любви. Я знаю все это, потому что следил за ней многие годы. Да и не я один!
Ну так вот, отвлеклись мы…Стоило мне развестись с женой, и она сразу же кинула меня! Возможно, я был нужен ей лишь для самооценки…Как она могла быть столь жестокой?! Тот ужас навсегда остался в моей памяти: солнечный теплый денек, и Элла рядом со мной, точно котенок, свернулась клубочком под одеялом. Я парил где-то гораздо выше седьмого неба, когда по моей коже пробежали мурашки – предчувствие чего-то плохого. Как паутина пресекает полет мотылька, так ее слова о расставании разом вернули меня к беспощадной действительности. Словно при вспышке молнии я увидел ее спокойное, даже равнодушное лицо, и сознание мое помутилось. По-видимому, она не считала, что я буду так сильно страдать. А неизвестно, что мучительнее – чтобы кровь уходила капля за каплей или чтобы сознание угасало мысль за мыслью.
Вероятно, Элли и преследовала цель повысить свою самооценку через осознание своей силы. Но могла ли девушка догадываться, что в прямом смысле пошла по трупам?! Я бросил семью – спилась моя бывшая жена; увидел любимую с другим… – и вот меня приговорили к пяти годам лишения свободы (благо, адвокат сумел доказать то, что преступление я совершил в состоянии аффекта – ну не мог позволить какому-то ублюдку владеть Ее телом, прикасаться к Ее коже, вдыхать Ее запах…).
Тебя шокировал мой рассказ? Понимаю… Но я уже смирился со всем. Такова уж ее натура. А знаешь, ведь она тоже несчастна: двадцать лет искала свою любовь, да так и не нашла…»

Да, рассказ Эмиля действительно оказался интересным, как и обещала Лиза, его дочь, когда я обратилась к ней с просьбой рассказать об Эллине Савельевой. Переждав непогоду, в семь утра, выпив уже полюбившийся мне растворимый кофе, который обычно иначе чем «бурда» я никак не называю, ваша покорная слуга отправилась за новой историей.

«О нет, она совсем не была таким чудовищем, каким вам ее разрисовал Эмиль!» Мы сидели за столом в гостиной Инны – подруги (или, как предпочитала говорить Элла, приятельницы) детства. «Мы девять лет просидели за одной партой, пока мать не перевела меня в другую школу. С Элли всегда было о чем поболтать. Правда, секретами мы особо не делились, но и мучительных пауз в разговоре у нас никогда не возникало. Хорошим я запомнила ее человеком – искренним, с распахнутым настежь сердцем, готовым всегда выслушать и понять тебя. Конечно, были у нее некоторые странности, но у всех свои тараканы в голове…
Элка была дико самовлюбленной, если кто-то пропускал мимо ушей ее просьбу или реплику…о! лучше было спрятаться – молнии летели во все стороны! А еще ее недолюбливали практически все девчонки, потому что одним из любимейших занятий моей подруги был флирт. Стоило какому-то мало-мальски симпатичному парню появиться в радиусе 20 метров – и она менялась на глазах! Ну, как-то она отбила у меня мальчика – но ее невозможно не простить!
Еще одним недостатком Эллины я считаю ее влюбчивость. Ну как можно сходить с ума сразу от пятерых?! Правда, все эти влюбленности сменяли друг друга с такой скоростью, что я не всегда успевала запомнить имя каждой новой пассии (а имена у большинства были редкими – подбирала под стать себе). Но во всех правилах есть исключения: Элли была реально влюблена два раза в жизни: в Теличко Сергея и в Филиппа. С последним вообще какая-то чертовщина! Меня тоже какое-то время дико к нему тянуло, просто животный магнетизм, неуемная страсть! А он… Да уж, таких безнадежных случаев в истории человечества, наверное, еще не было… Временами мне казалось, что скорее уж Интерпол переловит всех террористов, чем Филиппка обратит на нас свой взор!
Ну а потом мы повзрослели, разъехались по разным городам, общались урывками… Вобщем, жаль, конечно, что потеряли мы с ней друг друга на жизненном пути, но уж видно судьба такая! Кстати, Элла фаталистом была, а еще упрямой, как ослица: доказывать ей свое мнение имело не больше смысла, чем вычерпывать воду ведрами с тонущего «Титаника».

От Инны я выехала с чувством выполненного долга: информации о девушке с чудным именем собрано достаточно, чтобы материал получился ярким и увлекательным. Но все-таки хотелось чего-то еще… Наверное, стоит поговорить с Филиппом. Вот только где его найти?..

… Эллина родилась ночью. Шел дождь, на улице было промозгло и неуютно. Совсем не весенний пейзажик! Может, поэтому в душе апрельской, цветущей с виду девушки, часто была непогода. Она росла прилежным, абсолютно не проблемным ребенком: хорошо училась, слушала родителей и дружила только с правильными мальчиками и девочками. Но как сильно она отличалась от всех них внутренне! В подростковые годы у Эллы был такой настрой: «Не хочу, чтобы меня любили, пусть лучше меня ненавидят. Я хочу, чтобы обо мне говорили». Очевидно, она боялась. Боялась нейтрального отношения к себе, любимой. А еще она очень хотела любить и быть любимой. Но в силу своего юного возраста, Элли очень тяжело переносила разочарования. Заглушать душевную боль она начала с помощью чипсов, шоколада и пирожных. Потом начались комплексы: слишком большая грудь (ну для пятнадцати лет четвертый размер действительно великоват, но то, что лет через десять мужчины будут у ее ног, как-то даже на ум не приходило), слишком большой вес… Похудеть она пыталась всеми известными способами: вставала в четыре утра, чтобы совершить полуторачасовую пробежку, пока никто не видит; сидела на диетах… Прошла Элла и через анорексию и булимию (хорошо, успела вовремя остановиться!).
Но были, конечно, и светлые моменты. А если уж на чистоту, то их было гораздо больше, чем неудач. Самым крупным своим поражением она считала историю с Филиппопиком. Это был единственный парень на Земле, которого девушка действительно любила, и любила сильно. Но он отвергал ее.
Свое сердце Эллина представляла кусочком пластилина: из него можно вылепить все, что угодно. Вот только каждая любовная неудача оставляла на нем небольшую царапинку, и лепить было все тяжелее. А Филя вырезал на нем свое имя ножом, да так, что рана не зарастала, а при случайной встрече вновь начинала кровоточить.
В семнадцать лет она покинула отчий дом – птичка улетела учиться и искать свое счастье. Девушка стала одной из лучших в своем деле: из-под ее ножа мало кого вывозили из операционной ногами вперед. Но вот с амурными делами не везло. Много сердец она разбила, хотя и осталась полненькой – ее это больше не волновало. В двадцать шесть Элла вышла замуж, через год родила близнецов: мальчика и девочку. Нетрудно догадаться, как она назвала сына…
Когда ей стукнуло тридцать, она наконец смогла осуществить свою мечту: улететь в Штаты, защитить там диплом и зажить новой, нерусской, идеальной жизнью.
Многие считали Эллину сволочью. Возможно, во многом завидовали. В людских душах поразительным образом уживалась ненависть и уважение, граничащее с любовью, к этой девушке, не стыдящейся своих чувств, и не таящей нож за пазухой. Да, много чего ей пришлось принести в жертву за возможность говорить правду, но ведь так легче жить! А язык у Эллы был острым, как недавно купленная бритва! И она резала, резала им все, что было ей не по нутру. Поэтому ее и не любили.

Солнечным сентябрьским утром на крылечке небольшого, но миленького дома, сидела, отдыхая от часовой пробежки, красивая, аппетитная женщина лет сорока. Двое подростков выбежали из дома, поспешно чмокнули мать и умчались получать знания, хотя скорее, просто тусоваться. Ведь всем давно известно, что в средней школе молодых людей и девушек интересуют исключительно сплетни, дизайнерская одежда, противоположный пол, вечеринки… Женщина с любовью смотрела на удаляющиеся спины своих ребятишек. Какие они красивые, умные. Возможно, дети идеальны оттого, что родились от любимого человека. Но ее муж об этом не узнает. Никогда.
Элли нехотя поднялась, потянулась и вошла в дом, чтобы принять душ и позавтракать. Сегодня у нее выходной и, слава Богу, не придется рвать себе сердце, видя мучения обреченных пациентов. Вот уже пятнадцать лет она была практикующим хирургом в одной из ведущих клиник страны, но до сих пор не могла заставить биться сердце ровно при виде чужих страданий. На сегодня у этой пышущей энергией женщины была целая куча грандиознейших планов. Но перво-наперво нужно навестить родителей – они не виделись уже недели три.
Элла привела себя в порядок и где-то в районе двенадцати вышла из дома. У нее была собственная машина, что в Америке, в отличие от России, в порядке вещей. Сев за руль красной любимицы, женщина начала набирать скорость и придаваться мечтаниям… Около четырех часов она заехала в парикмахерскую, успела сделать маникюр и заехать за продуктами. Дома никого не было: дети убежали на очередную тусовку, а муж сегодня дежурил (он, как и его обожаемая жена, работал хирургом). Ну что ж, отдыхать так отдыхать! В юношеские годы любимыми занятиями Эллины были просмотр бесконечных сериалов, чтение увлекательных и не очень детективов, и еда, еда, еда… Сейчас, взирая на все это с высоты своих неполных сорока, она ужасалась. Для этой постройневшей и тщательно следящей за любым изменением своего веса, женщине было противно осознавать, что та, пусть и очень милая, пампушечка – она. Для Эллы основным развлечением стала езда по ночному хайвэю. Она выезжала на пустынную, длинную, как жизнь у некоторых счастливчиков, дорогу. На город мягко опускалась ночь, улицы постепенно вымирали, женщина откидывала крышу своего верного коняшки… Лишь ветер, звезды и любимая музыка не стареющих Scorpions, тихо лившаяся из динамиков, были ее попутчиками. Почему-то именно в такой обстановке, вдавив педальку газа в пол, она чувствовала себя абсолютно счастливой. Чувство свободы заполняло каждую клеточку ее тела, в кровь в огромных дозах выбрасывался адреналин, хотелось кричать, кричать что есть мочи о своих чувствах…
Вот и сегодня Элли, натянув любимые светло-голубые джинсы и салатовый свитер, проведя пару раз по непослушным волосам щеткой и туго зашнуровав свои лучшие кроссовки Reebok, она выпорхнула в ночь…

А я в это время безуспешно пыталась найти след Филиппа в нашей такой огромной, бестолковой, но все-таки любимой, России. Много воды утекло со школьных времен, а он мало с кем общался, вот и не мог мне никто помочь в, казалось бы, пустяковом деле. Через три недели бесплодных стараний, мое терпение начинало расходиться по швам. И вот, в один совсем не прекрасный для моей статьи день, одна добрая душа посоветовала мне поехать в культурную столицу нашей Родины. Якобы, Филя жил там несколько лет назад. Недолго думая, я помчалась на вокзал за билетом.
Город на Неве встретил меня непривычным тут солнышком и отсутствием даже намека на лужи. Приняв это за хороший знак (хотя в знаки я и не верю), душа моя устремилась на поиски.
Через два дня – спасибо, не подвело журналистское чутье – я уже шла по следу. Но, видимо, в этот раз госпожа Фортуна повернулась ко мне проблемной частью практически каждого женского тела… Царьков Филипп Викторович умер два месяца назад! Разочарованию моему не было предела! Такой важный собеседник! Вся в расстроенных чувствах я отправилась домой, толком даже не выяснив причину смерти (кажется, какая-то авария).

Стрелка на спидометре добралась до отметки 180 – вот это настоящий кайф! Возможно, многие женщины не поймут столь странного способа получения удовольствия – но она давно поставила невидимую преграду между собой и окружающим миром. У Эллины не было подруг здесь, в Мэриленде. Кругом общения ей служили родители, муж, любящий и все понимающий, дети, пациенты и небольшая кучка коллег. Чувствовала ли она себя одинокой? Возможно… Чужая душа – потемки. Почему она ни разу не позвонила своим бывшим приятелям в Россию? Просто считала это бессмысленным. Была ли она счастливой? Когда-то давно, в день своего семнадцатилетия, на вопрос о том, что для нее счастье, Элла перечислила почти все, что имела на данный момент: фигуру, детей, деньги, здоровых родителей, дом а США… Только одно желание осталось невыполненным – любовь. Как же, ведь муж ее боготворил?! Да, он – ее, а не она его. Максим был хорошим человеком: умный, галантный, симпатичный… Но несмотря на все это, не мог он зажечь в ее душе огонек. Не трепетало сердце от его прикосновений. Лишь один человек всю жизнь имел для нее значение, лишь о нем она думала каждый вечер перед сном, лишь ради него она заставляла себя существовать – ради него и ради его детей. Да, Элли родила от Филиппа. Как ей это удалось, ведь он всю свою сознательную жизнь избегал бедную девушку, знает только она сама и Господь Бог. Память о любимом женщина пронесла через года: как и двадцать пять лет назад, перед глазами всплывал его образ: серьезные серые глаза, прямой нос, растрепанные, слегка вьющиеся, цвета южной ночи, волосы… Имя его редкое, казалось, высечено на ее окаменевшем сердце...
Впереди показались две фары и раздалось пронзительное гудение, но глаза застилали слезы от внезапно нахлынувших (уж если начистоту, то никогда не покидавших ее), воспоминаний. Визг тормозов, удар… Завывание сирены. Ее же коллеги, дежурившие этой ночью, предпринимали отчаянные попытки вернуть Эллу на землю…
Филипп вышел из-за спины лучшего анестезиолога в отделении, Алекса, и медленно направился к ней:
- Пошли со мной. Ты же хочешь этого. Да, я тебя не любил и никогда не полюблю, но с тобой мне не будет там так одиноко, грустно и холодно. Пожалуйста, пошли со мной!
- Нет, Филипп, я еще хочу жить. Отчаянно, до покалывания кончиков пальцев, хочу жить. Да, я люблю тебя, но я буду помнить о тебе и здесь, на Земле. Подумай о наших детях: как они будут без родителей? А как мои родные? Нет, я не могу уйти такой молодой… Мне много еще чего нужно успеть… Эй, Алекс, Мари, ну что же вы медлите?! Прости, Филипп… Мы увидимся лет через двадцать!
- Пожалуйста, Элли, прошу тебя, пойдем со мной… Я обещаю, что на небесах буду только с тобой. Я много думал о нашем детстве, и понял, что никого никогда не любил, а ты единственная, кто сможет вытерпеть все мои выкидоны. Мне тоже хочется быть счастливым, хоть и на небесах. О своих близких не беспокойся: мы сможем о них позаботиться. Ну же, это так легко! Просто дай мне руку и ты получишь последнюю составляющую счастья – любовь любимого человека.
- Нет, нет, я не могу… Алекс, пожалуйста, мое сердце остановилось! Мари, помоги же мне, вытащи из этого ужаса!
- Ты нужна мне! Просто дай руку…
И она сдалась. Элла робко вытянула руку и он крепко сжал ее. От этого прикосновения дрожь наслаждения пробежала по всему телу… И в тот же момент такой долгожданный, окрыляющий, прекрасный поцелуй прозвучал на губах ее… Филипп нежно обнял женщину и они вместе шагнули в новую жизнь. Жизнь, где есть любовь…